НИЖЕГОРОДСКИЙ ГАРНИЗОН В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Белов С.Б.
Филиал РГГУ в г. Нижнем Новгороде
Аксиоматично, что победа куется в тылу. Тыл России в годы Первой мировой войны – тема для грустного разговора и повод для размышлений.
Нижегородский гарнизон был достаточно внушительным. Вначале мы предполагали, что его численность составляла около 20 тысяч, но потом выяснили, что осенью 1915 г. в размещавшихся в ярмарочной столице России в десятках больших и крохотных частях числилось около 35 тысяч. Эта цифра – вполне средняя для городов «Великого волжского пути»: 60 тысяч людей в форме в Самаре, 50 тысяч в Казани, 30 тысяч в Саратове. Фантастические цифры, если принять в расчет численность населения этих городов (150, 200 тысяч человек).
Разбухшие гарнизоны не обеспечивали полноценной подготовки солдат, они бездельничали. Свидетельств плохой подготовки и слабой дисциплины в нижегородских тыловых частях – масса. Документы содержат интересные штрихи времени, насыщены «человеческим фактором», - поэтому мы и предлагаем пространные цитаты (в данном случае, на наш взгляд, это оправдано и уместно).
Караульная служба, основа жизни гарнизона, была поставлена из рук вон плохо.
Из приказа по 1 ополченческому корпусу о 20 июня 1915г.: «За последнее время в городах Москве, Нижнем Новгороде и Ярославле были три случая побегов арестантов из помещений, охраняемых караулами от дружин вверенного мне корпуса». Приказ так и остался приказом. 30 августа начальник нижегородского гарнизона издал свой приказ о порядках в наряде на городской гауптвахте: «Проверяя вчера, 29 августа, караул на городской гауптвахте, я установил нижеследующие порядки. Часовой на сене арсенала пост № 1 не знал порядка допуска в окарауливаемое им помещение и объяснить ничего не мог. Часовой у окна общей камеры арестованных пост № 4 находился не под окном, как ему полагалось, а бродил неопределенно около будки и места своего не знал. При смене караула было очевидно, что как караульные начальники, так и разводящие порядок смены знали не твердо. При чем старый караульный начальник заявил, что репетиции смены в части произведено не было, а между тем я на необходимость этого лично указывал начальнику 1-й команды выздоравливающих, от которой был наряжен проверявшийся караул; новый караульный начальник … рапортовал сбивчиво и при входе моем в караульное помещение не скомандовал смирно. … Многие чины караула были одеты крайне неряшливо; некоторые, - в валенках и галошах, без кокард, с расстегнутыми воротами, один был даже в пиджаке. И, наконец, как-то видно из представленной комендантом переписки 28 августа выводной рядовой Данильченко упустил благодаря своему разгильдяйству арестованного, какой к счастью был пойман конвоем от 671 дружины».
Через несколько дней новый приказ о гауптвахте (№ 155 от 10 сентября 1915г).: «В течение последних трех дней было три случая грубого нарушения караульными начальниками на гауптвахте устава гарнизонной службы. Начальник караула, вопреки Устава (это не опечатка, - так в документе. – С.Б.), отпустил арестованного именующего себя зауряд - прапорщиком (прапорщиком из запаса. – С.Б.), в церковь (не будем забывать, в армии посещение церкви было обязательным, отказать в этом было трудно; зато после февраля 1917г., когда было разрешено не ходить в храм, солдатское большинство армии этим правом воспользовалось. – С.Б.). Начальник караула, не имея от коменданта билета на свидание с арестованным, допустил к арестованным посетителей. Начальник караула сам вызывал арестованного к пришедшей неизвестной женщине после вечерней зари и благодаря темноте арестованный бежал».
Через три месяца командование 64-й бригады «разразилось» очередным, грозно-лирическим, читающимся, как армейская поэзия, приказом (приказ № 375 от 13 декабря 1915г.), который мы приводим почти целиком: «Не прекращающиеся побеги арестантов (курсив наш. – С.Б.) из-под караулов и от конвойных показывают не только неподготовленность для этого нижних чинов, наряжаемых для выполнения караульной и конвойной службы, но и слабое наблюдение и руководство со стороны офицерского наряда при нарядах ратников на эти службы, особенно ротных командиров. Относясь крайне спокойно к ежедневному наряду, почти не проверяя его состав в день развода в знании ими обязанностей предстоящей им службы и возлагая это целиком на унтер-офицерский состав (слабый в России, добавим мы, - бедная, неграмотная и полукастовая страна не могла позволить себе иметь грамотный кадровый унтер-офицерский корпус. Т.н. унтер-офицерский вопрос стоял в армии пореформенной России остро. А Жуков, Рокоссовский и подобные им унтер-офицеры, ставшие маршалами и генералами. Но стали-то они маршалами только в советской армии. В армии «военно-феодального империализма» стимулов у них не было. Тот же Жуков, например, в армию Николая 2 не рвался. - С.Б.) – г.г. офицеры (В данном случае идет речь еще и о привычном для старой армии явлении, - офицеры отлынивали от работы. В советское время такого не было, а сейчас «традиции», похоже, восстанавливаются… – С.Б.) … я, как более служивший и имеющий большой служебный стаж, предлагаю: … 2. Кроме нравственного и служебного внушения, что караульная и конвойная служба не только единственная настоящая служба при мирной обстановке, но она влечет за собой суд и кровь и 3. Чтобы быть уверенным за состав караула, что он свято выполнит свой долг, - помимо молодца караульного начальника и разводящего нужен и надежный состав часовых. Вот выбор таких людей для нескольких смет и составляет прямую обязанность ротного командира. Затруднений не предвижу, так как состав рот большой, только надо больше и ближе знать ратников, здесь нужна и помощь младших офицеров. Все это обсудите и проведите в жизнь». Можно порадоваться за «суворовский» тон приказа. Но Суворов контактировал с покорной (и буйной для простых обывателей) массой пожизненных солдат, а в начале 20 в. контингент был совсем другой, с более высоким образовательным уровнем, политическими взглядами
Офицерам нижегородского гарнизона было что обсуждать и проводить в жизнь. Внешний вид патруля, например, не соответствовал привычным армейским стереотипам. «Патрули 183-го пехотного запасного батальона ходят неправильно – развернутой шеренгой и небрежно, не в ногу, один ходит «на плечо», другой за спиной на ремне. Останавливаются просто кучей, разговаривая с посторонними. Такой беспорядочный патруль не внушает потребности порядка среди публики» (приказ № 95 от 5 июля).
Тыловая армия не просто выглядела «толпой с оружием» (зачастую даже без, - ощущался «винтовочный голод») , она «шлялась» по улицам. 24 августа 1915г. произошло событие, о котором начальник нижегородского гарнизона поведал в очередном приказе (№146 от 25 августа): «вчера 24-го августа в 10 часов ночи я встретил на улице 4-х нижних чинов, не имевших личных значков и сказавшихся, что они из 4-й слабосильной команды. Мною были сняты с них фуражки, которые и находятся теперь в штабе 62-й бригады. По поверке в 4-й команде таковых чинов не оказалось. А потому предлагаю начальникам частей принять все зависящие от них меры к выяснению, кто именно из нижних чинов возвратился вчера в свою часть без фуражки, имея в виду, что на одной из фуражек имеется надпись «Матвей Калинин», которого и разыскать, а он, очевидно, может назвать всех своих товарищей; по выяснении всех и прислать в штаб. …». 15 сентября – очередной приказ, который так и назывался «О шляющихся нижних чинах», из которого мы узнаем, что «из 4-х фуражек, отобранных мною у шляющихся, оказалось две без подписи, на третьей – «Курайский», и на 4-й – 2-й команды выздоравливающих Чечунов». Начальник гарнизона был не единственный, кто охотился за нижними чинами. Кто их только не задерживал! Из приказа №168 от 25 сентября: «Начальник ГЖУ донес мне, что 22 сентября встретил вечером троих нижних чинов, самовольно отлучившихся и не имевших при себе личных знаков, оказавшихся впоследствии … из 1 команды выздоравливающих». 23 сентября командующий нижегородским отделением конского запаса штаб-ротмистр Деревенко заметил, что по улице идет «нижний чин в шинели», накинутой сверх нижней рубахи». Штаб-ротмистр задержал его, но «Пройдя несколько шагов, нижний чин, желая скрыться, вбежал в трактир и скрылся в уборной», где его и нашли
А офицеры куда смотрели? Офицеры подчас не могли выстроить солдат. До сведения командира 671 пешей дружины 30 июля 1916г. была доведена неприятная информация: «Сегодня на параде временно командующий 1-й ротой прапорщик Бородин, проходя церемониальным маршем, не умел салютовать, а придя к казармам, не знал, как выстроить роту из колонн по отделениям. При разговоре и ознакомлении с его деятельностью, как начальника, делавшего вчерашнего числа развод, я тут убедился, что офицер этот совершенно не знаком с гарнизонным уставом».
Возникает картина бездельного, беспредельно разболтанного гарнизона. И вопрос, - насколько нижегородская картина типична, насколько изображенная ситуация отражает реальное, подлинное состояние русской императорской армии. Ведь идеальной армии не бывает. Когда югославские коммунисты увидели в 1944 –45гг. лицо советской армии, то они ужаснулись. Красная армия, - и насилует, приворовывает, выпивает… Но примерно такой была и наполеоновская армия. Ограниченный контингент в Афганистане воевал превосходно, но дисциплина, отношения между людьми были отличными от того, что было в «мирной» советской армии. Мы как-то сказали своему хорошему знакомому, афганцу «первой волны», что надо было сохранить сформированные в Афганистане соединения ввиду их высокой выучки, боевого опыта; он удивленно посмотрел и сказал: «воевавшую армию – в мирную страну?». Можно при желании сделать акцент, что упоминаемые дружины ополчения – третьесортные воинские части, что приводимые факты относятся к 1915г., времени страшного, деморализующего отступления.
Но нарисованная картина из жизни нижегородского гарнизона типична. Ведь «ключевую» революцию 1917г. – февральскую (октябрь – продолжение, итог февраля) делали именно разболтанные, а не замордованные муштрой солдаты. Этот факт упрямо отрицали советской «официальной» наукой: боец классовых битв не мог походить на разгильдяя! На этом факте акцентируют свое внимание «белогвардейские» историографы. Кто прав?
Историческую правду, на наш взгляд, нельзя искать на путях идеологизированных подходов, равно как и демонстрируя постмодернистскую «раскованность». Нужен системный подход, изучение всей совокупности факторов, элементы историко-социологического подхода. В небольшой статье этого нет, быть не может, но мы надеемся, что присутствует «документально – человеческий срез».