ПОКА ЖИВА ПОЛЬСКАЯ ПОЭЗИЯ …
Гутовский А.Ю.
«Северный архив» г. Ярославль
Двадцатый век завершен, и, по крайней мере, в Европе, для которой он оказался особенно жестоким, по мнению блестящего переводчика Анатолия Гелескула было три великих поэзии: русская, испанская и польская. Три поэзии, родственные и своим трагизмом [1]. И если Андалузия – болевая точка Испании, то Польша – болевая точка Европы. К началу двадцатого века польские поэты уже были с многовековыми традициями. Средневековье, ренессанс, барокко, классицизм, романтизм. Миколай Рэй, Кшиштоф Опалинский, Вацлав Потоцкий, Станислав Любомирский и другие закладывали основы не только польской, но и европейской поэзии. Но период романтизма в польской поэзии был довольно длительный и стал для нее важнейшей эпохой. Поэзию Польши и теперь порой называют поэзией трех великих романтиков. «трех поэтов-пророков» - ровесников Пушкина и Лермонтова – Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого и Зыгмунта Красиньского. Они были и великими эмигрантами: жили и писали за рубежом. С идеологией романтизма во многом было сопряжено патриотическое движение в польских землях и времен восстания Костюшки)1794-1795), и в периоды ноябрьского (1830-1831) и январского (1863-1864) восстаний. По словам Э. Грачик «Мицкевичу, Словацкому, Красиньскому удалось – в мифическом плане – стать у истоков утраты независимости. Факт поражения восстания они преобразовали в миф начала… Именно им удалось интегрировать в миф повесть о ставшей предметом манипуляции Польши, которая умерла и наверняка воскреснет. Именно они наделили это событие огромным энергетическим полем события мифического. Тогда же они создали своеобразную польскую феноменологию боли и катастрофы» [2]. Требования свободы личной – главной темы романтизма и философской доминанты в польском искусстве – сливались с требованиями свободы общественной – политической, национальной. Тема несвободы сливалась с темой борьбы. Особенно подчеркивали романтики опасность экспансии российского деспотизма и роль Польши (возвеличившая польскую нацию) в защите от него [3].
После январского (1863-1864) восстания голоса Петра Вяземского и Александра Герцена были услышаны слабо. Но усиление антипольских стереотипов в русской публицистике и историографии, связанные, в основном с именами Михаила Каткова и Игоря Данилевского, к концу 19 века меняется на более позитивное, в категориях общеевропейских культурных ценностей. Здесь событием стала работа А. Н. Пыпина «Польский вопрос в русской литературе» [4], который побуждал народам «найти общие пути в будущее» [5]. А к расцвету «серебряного века» возникают и такие сплавы русской и польской идеи в русле европейского универсализма как философия В. Соловьева, суждения о Польше Николая Бердяева, Дмитрия Мережковского, Вячеслава Иванова, Валерия Брюсова [6].
После разгрома восстания 1863-1864 годов – поэзия у поляков – единственное, что у них есть, «их идеология, почти религия» - восклицает Владимир Британишский, крупнейший современный переводчик и исследователь поэтической полонии [7].
Обновление польской поэзии в 1890-х годах попытались сделать поэты «Молодой Польши» (1890-1914), модернистского литературного направления. Некоторые польские историки литературы именуют этот период по-европейски периодом «модернизма», другие – периодом неоромантизма. Здесь наиболее яркие фигуры Ян Каспрович, Болеслав Лесьмян, Леопольд Стафф. Последний также перевел для поляков произведения многих европейских поэтов и мыслителей от Эпикура до Ницше. «Польская поэзия обязана Стаффу поворотом от польского «герметизма» к европеизму и универсализму» [8]. Далее – практически с возрождения польской государственности – возрождается и поэтическая Варшава: здесь начинают выступать поэты группы «Скамандра» Юлиан Тувим, Ярослав Ивашкевич, Антоний Слонимский, Казимеж Вежиньский, Ян Лехонь… Весьма активно входят в поэзию женщины Казимира Иллакович, Мария Павликовская (в прозе же самые видные места заняли Мария Домбровская и Зофья Налковская). Казимира Иллакович после Первой мировой войны стала поэтом и христианским. Она позднее продолжила и романтическую линию, начатую Мицкевичем. А главное – широко внесла в поэзию мотивы национально-христианской культуры [9]. В двадцатые годы с поэтами «Скамандра» спорят поэты краковского авангарда Тадеуш Пайпер и Юлиан Пшибось. Но творческие установки практически всех поэтов менялись, конечно, с различными темпами. Пример - Ярослав Ивашкевич. От «акмеизма» первой книги «Восьмистишия» (1919) к экспрессионизму второй книги «Дионисии» и к неоклассицизму «Возвращения к Европе» (1929). Классицизм в начале века, перед войнами и революциями, и особенно к концу межвоенного двадцатилетия, рождался из страха перед предостерегающим хаосом. 1930 год – поворотный для польской поэзии. Здесь и суперавангардист Пшибось, в недавнем прошлом певец урбанизации и техники, повернул к картинам родной природы, к лирике. В годы войны часть поэтов (Лехонь, Тувим, Венжинский, Павликовская, Слонимский, Иллакович и другие) оказалась далеко от Польши. Владислав Броневский, Тадуш Боровский, Тадеуш Ружевич сражаются. Возрождается романтическая поэтика и романтическое отношение к поэзии:
… Польский солдат, тебя не оставит
Только поэзия польская.
Это окончание стихотворения «На торге» [10], написанного Броневским под впечатлением Тегеранской конференции, где три великие державы СССР, США и Великобритания, как когда-то Россия, Пруссия и Австрия решали судьбу Польши и поляков.
За короткий промежуток между тотальной войной и установлением тоталитарного режима в Польше (1945-1948 годы) успело выйти ряд книг Стаффа и Пшибося. В годы догматизма и диктата (1949-1953) некоторые поэты замолкают, кто-то эмигрирует, кто-то возвращается, тоскуя по Родине, кто-то как Тадеуш Боровский кончают жизнь самоубийством. У кого-то, как у Тувима, просто не выдерживает сердце. Были такие, как Виктор Ворошильский, которые приспосабливались и пели оды новому режиму.
Во второй половине 1950-х начинается настоящий расцвет польской поэзии. Польский «Октябрь 1956-го» дал целую плеяду выдающихся поэтов Станислав Гроховяк, Ежи Харасымович, Тадеуш Новак, Тадеуш Сливяк, Халина Посвятовская, знаменателен запоздалыми дебютами Збигнева Херберта и Мирона Бялошевского. Впервые издаются многие стихи Лесьмяна и Павликовской. Некоторые молодые поэты подхватывают призыв Чеслава Милоша к возрождению доромантической польской поэзии. Некоторые, такие как Мариан Гжещак и Мариан Яхимович, пытаются возродить традиции польского авангарда. Среди повторных дебютов – третья книга Виславы Шимборской «Призыв к йети» (1957). В ней много разочарований в человечестве, в хваленой европейской цивилизации, породившей в 20-м веке Гитлера и нацизм, много скептического отношения к настоящему и будущему человечества. Тадеуш Ружевич, много путешествуя, в конце 50-х годов, начинает писать стихи о современной европейской цивилизации, «но начало этой современности (и кризиса этой современности) видит в Ренессансе и даже в средневековье. Человек – феномен социальный – также настойчиво присутствует в его стихах, как и Бог, Христос, христианство.
Март 1968-го. Запрет властями постановки поэтической драмы Мицкевича «Дзяды». Массовые выступления варшавских студентов. Репрессии против студентов, увольнения профессоров, травля вообще всей интеллигенции. Отъезды интеллектуалов за границу…Они осознали себя как «поколение 68». Здесь уместно вспомнить также чешские события, волнения парижских студентов, студенческое движение в США. Польские критики назвали это Новой Волной. Центры её обозначились в Кракове и Познани. Особенно выделялась поэзия Станислава Баранчика и Рышарда Крыницкого и Марианны Боцян с их стремлением к максимальной лаконичности и концентрированности. С середины 70-х стала отчетливо обозначаться плеяда молодых поэтов Гданьска – таких же урбанистов. Но у них был акцент на индивидуальность, возрождается символизм и вообще модернизм начала 20 века [11].
Декабрь 1970-го. Массовые выступления рабочих Гданьска, Гдыни, Щецина. Забастовки, демонстрации. Вмешательство армии, множество убитых. В 1976-м новая волна забастовок уже в других городах, аресты рабочих. Массовый расцвет самиздата. Поэты Виктор Ворошильский, Станислав Баранчак, Рышард Крыницкий, Адам Загаевский. Лешек Шаруга, поэт и критик, отмечал историю всей польской поэзии 1939-1988 годов как историю «борьбы за достоинство» [12]. 1980 год. «Солидарность». «Поющая поэзия». Песни Яна Петшака – это его слово в «политических дебатах». В 1980-1981 годах песня «Чтобы Польша была Польшей» становится неофициальным гимном поляков. Фактом общеевропейской политики стало возвращение в Польшу в 1980-м году поэзии Милоша, сразу же после присуждения ему Нобелевской премии по литературе. 1980-е – это и годы печалей. 1980 год. Смерть Ивашкевича. Прощание с Иллакович (1983), Свищиньской (1984), Випша (1985), Каменьской (1986). В 1980-м Рышард Крыницкий осмысленно завершает вышлифованное десятилетием стихотворение «Живая поэзия»:
Поэзия – как донорская кровь
переливаемая для работы сердца:
хоть доноры давно уже погибли,
их кровь живет – чужие кровообращенья
делает кровными друг другу,
и чужие оживляет губы. [13]
1980-е годы стали годами католизации польской творческой интеллигенции, многие из которой ранее были атеистами. Уместно здесь отметить избрание римским папой поляка Кароля Войтылы (Иоанн-Павел II), кстати, и хорошего польского поэта, по стилю напоминающего Уитмена. Поэты снова и снова на переднем крае борьбы за свободу. Смерть замученных милицией поэтов ксендза Максима Пепелушко и Гжегоша Пшемыка в 1983-м выливаются в массовые антиправительственные манифестации. Следуют высылки за границу поэтов Томаша Яструна, Антония Павляка, Яна Польковского и эмиграция Баранчака и Загаевского. Это была последняя польская поэтическая эмиграция.
1989 год. Триумф Третьей Речи Посполитой. Перемены грянули во всех странах Центральной, Восточной, Юго-Восточной Европы. Присуждение в 1996 году Виславе Шимборской Нобелевской премии стало знаковым общемировым событием, поднявшим высоко планку польской поэзии . Затем некоторое затишье. И казалось, что молодым поэтам вообще не удастся прийти. Но нет. Сейчас можно говорить даже о «буме» молодой поэзии в Польше [14]. Среди новых поэтов - Мажанна Келяр, Ева Зонненбнрг, Агнешка Кутяк, Иоланта Стефко, Марта Подгурник, Анжей Сосновский, Марцин Светлицкий, Яцек Подсядло и другие с их трудными вопросами, разнообразием стилей и приемов. А вот в молодой современной польской прозе страх перед хаотичностью мира, его перегруженностью информацией, непредсказуемостью во многом подавляет необходимость опереться на традиции мировой литературы; современная польская проза с переменным успехом вытесняется некой письменной спрессованной европейской поп-культурой [15].
А что же поэзия? В вышедшей в 1993 году книге Виславы Шимборской «Конец и начало» в стихотворении «Ненависть» поэтесса предсказала тот неослабевающий накал ненависти, какой мы продолжаем видеть и в наступившем столетии.
Двадцать первый век начинается весьма тревожно. И очень похоже, что для Европы и для всего мира это будет еще один век трагических испытаний. И хочется верить, что крупица поэзии в нем уцелеет.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
1. А. Гелескул. От переводчика. // «Среди печальных бурь…» Из польской поэзии 19-20 веков. С. 19-20
2. Graczik E. Przezyc dzien, napisac ksiege? // Nasze pojedynki o romantyzm. Warszawa, 1995. S. 36.
3. Наталия Филатова. Эпоха конституционного Королевства Польского (1815-1830) в зеркале романтизма. // Польская культура в зеркале веков. М., 2007, С. 222.
4,5. «Вестник Европы». 1880. № 1-2.С. 708
6. Дудек А. Польская душа и русская идея в творчестве В. Иванова. // Поляки и
русские: взаимопонимание и взаимонепонимание. М. , 2000
7. Владимир Британишский. Польские поэты 20 века. // Польские поэты 20 века.
Антология. Том первый. СПб., 2000, С.5
8. Там же, С. 6
9. Наталия Астафьева. Польские поэтессы. // Польские поэтессы. Антология.
СПб, 2002, С.17
10. Польские поэты 20 века. Антология. Том первый. СПб., 2000, С.194
11. Наталия Астафьева. Указ. соч., С. 62
12. Владимир Британишский. Указ. соч., С.27
13. Польские поэты 20 века. Антология. Том второй. СПб., 2000, С.282
14. Владимир Британишский. Указ. соч.,, С. 32
15. Ирина Адельгейм. Молодая проза Польши и России начала 21 в. // Русско-польские языковые и культурные контакты. М., 2011, С. 273